А таким ли уж сладкозвучным был голос Орфея?

Музыка в привычном для нас виде сформировалась примерно в 17 веке. Тогда была придумана нотная азбука, тогда же появились музыкальные инструменты, используемые по сей день. Записывать музыку так, как она звучит в оригинале, вообще научился только Эдисон в конце позапрошлого века. Так что мы можем лишь представлять, как звучала музыка в исполнении Паганини или Верди. Но они хотя бы оставили нам ноты, и когда по этим нотам играют хорошие музыканты, мы ощущаем, что эта музыка прекрасна. О музыке, существовавшей ранее, мы можем лишь догадываться, мы не имеем возможности даже представить, как она звучала. Однако до нас доходят легенды и предания о знаменитых певцах и музыкантах прошлого. Мы верим этим легендам, не удосуживаясь их проверить.

Первым делом, мы почему-то считаем, что звук такого духового инструмента, как гобой, был необыкновенно чарующим. Возможно, это потому, что на гобоях играли во время балов, на них исполняли песни о любви. Романтика и всё такое. А будто бал для всех был романтикой! Разве каждый из нас не знает, что на любой дискотеке, на любом выпускном вечере найдётся девушка, которую никто не пригласит, и парень, которого все отошьют? На балах в старину тоже торчали, подпирая стены, никем не принятые дамы и кавалеры в дешёвых кружевах, припудренные мукой. На вечеринках сейчас играет либо заезженный, хрипящий магнитофон, либо неумелый гитарист, кое-как разучивший три аккорда. На дискотеках — раздолбанные колонки и обкуренный диск-жокей, в клубах играют третьеразрядные группы, участников которых называют попросту лабухами. Лабухов было полно и в средние века, знаете…

Я думаю, слушать гобой на каком-нибудь средней руки балу было не намного приятнее, чем присутствовать на похоронах, на которых играет оркестр подвыпивших евреев-самоучек. Сразу небось зубы ныть начинали и хотелось нахрюкаться в хлам или подцепить первую попавшуюся барышню и утащить в дальнюю комнату. Если первая, вторая, третья и прочие попавшиеся барышни не подцеплялись — то только нахрюкаться…

Потом инструменты, вышедшие из употребления, скорее всего были вытеснены новыми, которые звучали лучше. Музыка многих народов забыта — а стоит ли об этом жалеть? Сейчас эту музыку пытаются восстановить, существует специальная наука для этого, разыскивают уцелевших исполнителей такой музыки, в семьях которых она передавалась из поколения в поколение без нот. И что такого они там передали? В разных тюркских племенах до сих пор есть какие-то типы, которые сидят посреди базара, лениво дёргают одну струну и воют мерзким козлетоном. Народный артист Кола Бельды пел красивые песни про тундру, но он учился петь по-современному, у московских профессоров, развил голос певца и лишь отчасти использовал этнические мотивы. Да и пел по-русски. А его соотечественники сидят в чуме, дренькают на костяной пластинке и заунывно тянут одну ноту — что тут красивого? А учёные почём зря кладут силы на то, чтоб мы снова это смогли услышать. Стоит это того, чтоб так настойчиво этого добиваться? По-моему, одним только учёным это и нужно.

Народные песни сложены совсем недавно. И зачастую у них всё же есть какой-то конкретный автор. А он мог быть хорошим поэтом, и музыку тоже мог написать неплохой композитор. Народными со временем стали считать песни, сочинённые Некрасовым, Кукольником, даже Пушкиным. А это ведь всё были дворяне. Сейчас, например, статус народных имеют песни из советских кинофильмов. Их поют повсюду. Ну так это свидетельство таланта их авторов. А из того, что сочинено в народе, мало что приятно на слух. Ну разве что колыбельные — так их пели детям любящие матери. В остальном это песни для гулянок и попоек. К фольклору можно отнести и матерные частушки, но назовёшь ли такое творчество приятным для слуха?

Я с содроганием вспоминаю, как в школе на уроке музыки нас учили бурлацким песням. Два урока мы душераздирающе тянули «пооооо-воооооооо…» (фрагмент фразы «Вниз по матушке по Волге»). Ужас какой-то…

В старину развитие техники исполнения было несравнимо ниже, чем сейчас. Любой учащийся музыкальной школы с самого начала опирается на весь музыкальный опыт многих поколений. Тот, кто разучивает три аккорда, слышал много всякой музыки по телевизору, радио и в записях. В Элладе юноша, учащийся петь и играть, слышал всего лишь нескольких музыкантов. Он мог, переняв их умение, добавить какую-то новую ноту, если у него были способности. Но развивать их было особо некуда. Сейчас большинство музыкантов импровизирует, может тут же записать нотами свои находки. Музыкантам помогает наука. Тогда же музыкант лишь кое-как бренчал, вряд ли превышая уровень нынешнего лабуха из перехода или электрички. Ну были, конечно, таланты. Но талант без развития — это как алмаз без огранки. Вряд ли бы они смогли реализовать заданное им природой полностью, хотя попади они в нынешнюю консерваторию — возможно, и заблистали бы.

Таланту долгое время не было возможности развернуться. Музыкант мог встретить талантливого мальчика и захотеть начать учить его музыке. А потом уехать или запить, а мальчик возвращался на прежнее место прислуги в трактир или лавку или подмастерьем к злющему пьяному сапожнику. Ну тот и старался по мере сил выбить из него дурь. Где уж тут вспоминать о музыке… Талант мог просто загнуться от голода, как какой-нибудь Янко-музыкант. Его мог угробить ударом сапога пьяный солдат. Да что угодно. Вы читали рассказ Тургенева «Певцы»? Не думаю, что Яков смог стать счастливым благодаря своему чудесному голосу…

Потом, даже если юный музыкант несмотря ни на что продолжал учение, то у него на пути вставали новые проблемы. Уже известные музыканты не хотели конкуренции и всячески затирали новичков. Во дворцах королей придворные музыканты, обладавшие посредственными данными, но привыкшие получать за игру золото и вино, пускались на всякие интриги, могли и сочинить ложный донос на талантливого новичка, и отравить, и вообще что угодно. Если юноша обучал музыке принцессу или дочь герцога, то его мог заподозрить в притязаниях на ученицу её отец или жених и попросту прикончить без лишних разговоров. Когда средневековые времена прошли — жульничество, семейственность и блат в музыке остались и продолжали расцветать. Верди вот не взяли в консерваторию. А спустя сто лет эта консерватория добивалась, чтоб ей разрешили взять его имя. А Верди давно уже помер в нищете…

Сейчас юные таланты могут учиться и развиваться, радовать публику на концертах и конкурсах. Но ещё недавно, при советской власти, несмотря на то, что у нас была «открыта дорога юным талантам», пробиться было трудно. Могла мешать национальность, классовая принадлежность родителей. Могла встать на пути вредная тётка из РОНО. Бюрократия. Если замечен за исполнением рок-н-ролла — о карьере музыканта забудь. В ВИА, которые являлись предшественниками музыкальных групп, попадали по блату — формировали их чиновники райкомов комсомола и секретари ячеек при музыкальных училищах, а участие в них означало турне, в том числе по заграницам — кто не мечтал о таком тогда?

Орфей играл на кифаре. Кифара, надо думать, была очень примитивным инструментом. Стоит ли жалеть, что сейчас мы не слышим игру кифаредов в цветущих кущах? Вряд ли… ]