Раннее образование: перспективы или клетка для разума?

Каждый родитель желает обеспечить своему ребенку наилучшие стартовые условия в жизни. Особое внимание при этом уделяется образованию — ребенок должен хорошо учиться, и тогда перед ним будут открыты все пути, он сможет выбрать себе перспективную работу, его жизнь будет легкой.

И все больше родителей, мечтающих о прекрасном будущем для своих детей, начинает увлекаться системами раннего образования (просьба не путать с системами раннего развития). Вокруг кроватки грудного младенца развешиваются портреты великих физиков, вместо коврика с тремя медведями располагается таблица Менделеева, вместо сказки о Красной Шапочке или Курочке Рябе ему читают «Войну и мир».

Преувеличение? Нисколько! Некоторые системы раннего образования предполагают именно такой сценарий, а авторы их утверждают, что в результате дети уже к году начнут читать и считать. Системы, основанные на принципе «читать раньше, чем говорить».

Эти системы отнюдь не являются шарлатанством. Они прекрасно работают, и годовалый младенец действительно в состоянии прочесть «Евгения Онегина». Другое дело — что он поймет из прочитанного.

Есть и другие варианты, гораздо более мягкие. Одним из лучших является система Никитиных, при которой детям предлагается определенный набор задач, которые они самостоятельно решают.

Но вот что характерно: ни одна система раннего образования еще не смогла вырастить ни Эйнштейна, ни Ломоносова. Четверо детей Никитиных, выросшие с применением системы раннего образования, разработанной родителями, не стали таким же образом воспитывать своих детей.

Но раннему образованию все же склонны приписывать чуть не чудеса. Как-то в беседе с родителями, которые применяли к своему ребенку систему раннего образования, мать гордо сообщила, что их сын учится уже в четвертом классе и все время на «отлично». Но есть множество детей, которые не читали в полтора года, как этот мальчик, и при этом тоже учатся на «отлично», и даже заканчивают школу на «отлично», и получают красные дипломы в институтах. Поэтому успехи ребенка в учебе затруднительно приписывать раннему образованию.

Тем не менее, казалось бы — в чем проблема? Хочется кому-то, чтобы его ребенок читал в год — да пожалуйста! Может быть, это действительно поможет ему в дальнейшем. Может быть, если бы не система раннего образования, вон из того среднего инженера получился бы только дворник.

Оно-то так, но — удивительное дело! — куда пропали гении? Откройте историю любой науки, и вы обнаружите, что постоянно «вылуплялся» гений, который предлагал новое видение мира, толкал вперед не только конкретную научную область, но весь комплекс знаний и мировосприятия человечества. Теперь тоже совершаются открытия, но они в основном локальные, они не изменяют кардинальным образом существующую систему, а лишь улучшают ее. А система-то далека от совершенства. Более того, она может оказаться столь же правильной, как и представление древних о Земле в виде плоского диска, путешествующего на слонах и черепахе. А нынешние ученые по большей части спорят о том, сколько волосков в хвосте у третьего слона.

Возможно, появлению новых универсальных гениев, способных толкнуть науку вперед, мешает то, что образовательный процесс существенно помолодел. Наши предки не особенно утруждали своих детей ранним образованием.

Вспомним биографию того же Ломоносова — универсала, несомненного гения, который занимался математикой, физикой, химией, минералогией, педагогикой и при этом еще писал стихи. К двадцати годам Михаил Васильевич умел читать и знал арифметику. А затем был знаменитый обоз, с которым Ломоносов отправился в Москву, и «Спасские школы». Через семь лет он уже писал трактаты по физике, причем, на латыни, а также переводил оды Фенелона.

Ньютон начал учиться в школе, когда ему было двенадцать лет. А в двадцать два года он уже начинает разрабатывать дифференциальное и интегральное исчисления, занимается опытами разложения света и открывает закон всемирного тяготения.

Менделеев начал учиться относительно рано — в семь лет, его отец был директором Тобольской гимназии. Но семь лет — это все же не раннее образование. Вполне сознательный возраст. И в двадцать два года он уже защищает диссертацию «Об удельных объемах», а в тридцать четыре года начинает разрабатыватьпериодическую систему, пишет «Основы химии».

И так — кого ни возьми из гениев прошлого. Никого из них не убаюкивали, напевая таблицу умножения, никому не предлагали кубики Никитина.

Ребенок мыслит иначе, чем взрослый. Ребенок может легко представить бесконечность — ведь его мир, по сути, бесконечен. Это взрослому кажется, что мир младенца ограничен стенками кроватки, но на самом деле ребенок знает — там, за этими стенками, продолжение. Ведь откуда-то приходят родители, появляются игрушки. И концепция бесконечности для малыша естественна. Недаром дети не верят в смерть, считают, что вечны и они, и их родители. Концепция бессмертия является естественным продолжением концепции бесконечности мира.

Иное дело взрослый: на смену детскому знанию о бесконечности приходит знание ограниченности, конечности мира. Причем это знание приходит в результате образовательного процесса. Ребенку объясняют, что Земля — круглая, а Солнечная система заканчивается вон за тем углом. И в результате ребенок, еще не испорченный образованием, легко может представить себе кота Шредингера, который одновременно и жив, и мертв — до тех пор, пока не открыли ящик. А вот взрослому это затруднительно, он упорно сбивается в своем представлении на двоичную систему: кот или жив, или мертв, но никак не одновременно и то, и другое, вне зависимости от того, открыт ящик или закрыт.

Говорят, что эту фразу произнес Эйнштейн, отвечая на вопрос как делаются открытия: «Все знают, что этого сделать нельзя, но вот находится невежда, которому ничего неизвестно. Он-то и делает открытие». Но среди современных людей подобного типа невежд практически не осталось. Все в достаточной степени образованны, чтобы точно знать — это невозможно.

В одном фантастическом рассказе описывается оригинальный психологический прием: для того чтобы заставить ученых выйти за рамки «я знаю, что это невозможно!», им сообщают, что открытие уже сделано. И те, кто поверил в реальность чужого открытия, в существование невозможного, действительно создают нечто уникальное. А вот те, кто посчитал рассказ психологов об открытии шарлатанством, находят убедительнейшие доказательства того, что это действительно невозможно!

Может быть, современный помолодевший образовательный процесс представляет некую клетку для разума ребенка? Малыш не успевает осмыслить собственную концепцию мира, собственную бесконечность, как ему предлагают уже готовые ответы на все вопросы. Кстати сказать, тренинг-задания того же Никитина тоже являются готовыми ответами, несмотря на то, что предполагается, что ребенок решает эти задачи сам. Все дело в том, что они основаны на взрослой системе мышления, предполагают овладение основами «взрослой» науки. Фактически, применяя систему раннего образования, ребенка натаскивают определенным образом: существует три метрических измерения плюс время, причина всегда предшествует следствию и т. д. Короче говоря, кот в ящике или жив, или мертв, но никак не одновременно и жив, и мертв.

А ведь чем младше ребенок, тем более некритично он воспринимает все, исходящее от взрослых. И аксиомы, преподнесенные в младенчестве (кот или жив, или мертв!), отпечатываются в сознании, словно вырубленные на камне. И благополучно препятствуют самостоятельному свободному мышлению, вне рамок существующих научных концепций. Выйти за рамки и так непросто, но если эти ограничения были установлены в раннем возрасте, то подобное становится почти невозможным.

И возникает крамольная мысль: а не оказывается ли медвежья услуга тем детям, которые воспитываются по системам раннего образования? Не происходит ли искусственного ограничения их разума, способности к творчеству? Не предлагается ли вместо хорошего старта своеобразная клетка для мышления? Рамки, которые впоследствии придется ломать — если получится.

Может быть, прежде чем читать младенцу «Войну и мир», стоит подождать, пока он выстроит собственную концепцию мира, осмыслит собственную бесконечность? А уж потом портить его образовательным процессом, к которому свободный разум отнесется с необходимой долей критичности, чтобы иметь возможность выйти за пределы и сделать открытие.